…Дальнейшее развитие бастионных форм Обнаруживает
план Стародуба
1746 г.50
Чертеж (с.
479) ценен тем, что позволяет судить о сложении всей
городской обороны. Стародуб, город Северской земли, впервые упомянут под
1096 г. и весной 1536
г. претерпел самую значительную в своей средневековой истории реконструкцию
-- здесь был возведен «град землян».51
При этом был учтен урок 1535 г.,
когда Стародуб был разорен литовцами. Летописец при этом сетовал, что город был
«мал, а людей в нем мало».52
Поэтому новая постройка хотя и была поставлена «на старом месте», примерно в два
раза (до 37 га) увеличивала
огражденную городскую территорию. Прежние, по-видимому домонгольские,
оборонительные сооружения --
мысообразный детинец (на плане 1746
г. -- «козья бородка») и
восточный вал окольного города53
(на плане 1746 г. названный
старым) -- строители сочли
возможным сохранить и включить в состав новой фортификации. Укрепления Стародуба
(равно как Москвы и Почепа) свидетельствовали о том, что земляная оборонительная
преграда могла охватить не только относительно небольшое пространство кремлей и
островов, но и посадов.
Длина фронтов Стародубского города составила
580--642 м, что потребовало особых плановых решений. На
плане 1746 г. видны
7 больших прямоугольных бастионов (шириной по фронту
22--50 саж., выступающих за линию куртинного фронта на
5--18 саж.) и 5
малых (протяженностью 18--22
саж., выступающих на 5 саж.).
Малые промежуточные бастионы, известные по итальянским аналогиям под названием
«пьятта форма», сокращали длину куртин, в противном случае прясла стен были бы
слишком растянутыми. Благодаря постройке малых бастионов длина куртины Стародуба
не превышала нормы, т. е. составляла 28--60
саж., что сопоставляется с дальностью перестрела («стрельбища»), равного в
XVI в. около 100
м. Возможно, что на малых бастионах башен не ставили. По сведениям
1654 г., в Стародубе существовало только
7 башен,54
что соответствовало числу больших бастионов. Примечательно, что по очертанию
стародубские бастионы, несколько расширяющиеся к основанию, напоминают
упоминавшиеся выше предмостные платформы Московского Кремля.
Земляные крепости строились в расчете на разного противника. Воздвигнутая в
1536--1537 гг.55
в Нижегородском крае против казанских татар земляная Балахна вовсе не имела
бастионов.56
Их функции в какой-то мере выполняли утлы расположенной четырехугольником
крепости. Из этого ясно, что бастионы возводились там, где ожидали хорошо
оснащенного артиллерией противника, против татар, обычно обходившихся без такой
техники, эти устройства были не обязательны.57
Итак, рассматриваемые земляные города можно трактовать как фортификации
бастионного типа. Начиная с
1534 г. такие постройки возводились в России во все
более разнообразных формах и несомненно при участии опытных, вероятно
преимущественно иностранных, зодчих. Судя по всему, заморская техническая
новинка попала в России в самые благоприятные условия, ей был обеспечен простор
для внедрения. Русские примеры, однако, убеждают, что данное заимствование не
было копией чужеземных прототипов. Обращает внимание разительное своеобразие
русских сооружений, которые не соответствуют известным образцам староитальянской
бастионной системы 1530-- 1550-х
годов. Среди отечественных укреплений отсутствуют 4--6-угольные
форты, столь характерные для владельческих замков Западной Европы, не
применялись у нас (за исключением Кремля) каменные наружные стенки бастионов и
куртин и не соблюдалась строгая геометричность разбивки плана.
Русские земляные крепости строились возле рек, применительно к рельефу
местности, с известной свободой размещения бастионов, отстоящих друг от друга на
60--130 м. Отечественные земляные конструкции
дополнялись обычно традиционной срубной стеной с башнями. В такого рода
крепостях подсыпанные землей бастионы являлись как бы цокольным этажом
увенчивавших их башен, а их брустверный фронт дополнялся, следовательно,
2--3 ярусами «высотного» пушечного огня. Наконец,
оригинальной особенностью русских бастионов являлись их прямоугольные или
трапециевидные очертания.
Первые земляные города просуществовали вплоть до середины
XVIII в. Ремонты и чинки практически не изменили их
плановой структуры, что говорит о таких фортификационных решениях, которые
опередили свое время. Новое направление военного строительства привилось в
средневековой России. Земляные укрепления отличались эффективностью
контрбатарейного огня и выдержали не одно вражеское нападение, о чем
свидетельствует, в частности, описание осады литовцами Себежа в
1536 г.:
«а великого князя люди из города из пушек и из пищалей многих литовских пушкарей
побили».58
Внедрение бастионных сооружений не только усложнило штурм крепостей, но и
оказало преобразующее воздействие на всю систему оборонного строительства.
Характерно, что около 1534 г.
была осуществлена реформа «городового строения», она регламентировала,
по-видимому, более широкое, чем прежде, обязательное участие людей в оборонных
работах. К возведению крепостей аврально привлекались солдаты, горожане и «все
люди без выбора».59
Военное строительство в интересах быстроты и оперативности стало массовым, что
сопровождалось внедрением новых методов организации труда, учитывавших и
архитектурное качество. В градоделие хлынул поток точных инженерных и
артиллерийских знаний. Предварительный расчет, военная инструкция и заданность
чертежа стали определять работу зодчего в значительно большей мере, чем раньше.
В практику шире вошли геометрические построения, в том числе регулярность в
разбивке плана. Повысилось значение соразмерности и единообразия отдельных
частей сооружения. Так, судя по планам Заволочья, Почепа и Стародуба, основание
бастионов (горжа) или равнялось их длине или в два раза их превышало. При
начертании оборонительных узлов и определении их размеров исходили из
действенности огнестрельного оружия. Эти узлы располагались таким образом, чтобы
обеспечить значительную пересекаемость траекторий заградительного огня, в
особенности фланкирующего. При возведении преград не столько руководились их
недоступностью и непреодолимостью, сколько созданием определенной по высоте
многоярусной стрелковой обороны с целью веерной простреливаемости напольных
плацдармов. Не случайно, что осады первой половины
XVI в. отличались многодневными артиллерийскими дуэлями,
а угроза поражения распространилась на дальние подступы крепости. Ворота,
устраивавшиеся или в самих бастионах, или по-соседству с ними, нередко теряют
свое обычное доминирующее значение. Широкое распространение получают плетневые и
срубные конструкции, забитые землей, --
тарасы.60
От однорядных стен переходят к многорядным, снабженным подошвенными бойницами.
Есть основания считать, что во второй трети XVI
в. впервые был введен навесный бой --
так называемые обламы,61
позволившие поражать противника, прорвавшегося к подножью стен. Появление новых
терминов, таких, как китай-город, тарасы, обламы, башни (вместо
стрельница или костер),
определенно свидетельствует о возникновении соответствующих им новых или
усовершенствованных старых конструкций. Усилилось внимание к
созданию искусственных препятствий на подступах к городам, а на земляных склонах
обязательными стали эскарпы с надолбами и рогатками.
Все эти особенности проявились в крепостях разных типов, а не только бастионных.
Однако введение последних ускорило распространение ряда основополагающих
инженерных новшеств (частично зародившихся в
XV в.). Известны, например, случаи, когда прежние валы
городов понижались или подсыпались, чтобы разместить на них не однорядную, а
многорядную стену,62
а обычно плавные по контуру стены приобрели несвойственные им прежде изломы,
облегчавшие косоприцельный огонь.
* * *
50 ЦГАВМФ, ф. 3/л, оп. 26, №
3282. В экспликации поименованы
4 бастиона и 7
ворот. План снимал «инженер-подпорутчик Василий Мяхкой». Мне известны также
планы Стародуба 1798 г.,
1803 г. и первой половины XIX
в. (ЦГВИА, ВУА, № 21528. ч.
5, л. 32;
ЦГАВМФ, ф. 3/л, оп. 26, №
3284; Атлас к материалам для статистики Российской
империи. СПб., 1839, л.
22). Для нашей темы эти листы менее содержательны, так
как фиксируют почти полное разрушение земляных укреплений.
51 Пискаревский летописец, с.
33.
52 Львовская летопись. --
ПСРЛ, т. XX, ч.
2. СПб., 1914,
с. 431.
53 Этот вал делил Стародуб на две половины, его
прорезали двое ворот. Возможно, что существовал и западный вал окольного города.
Он мог быть использован при сооружении укреплений 1536
г.
54 Акты, относящиеся к южной и западной России, т.
X, с. 834.
55 Пискаревский летописец, с.
33.
56 План Балахны 1781
г. (Полное собрание законов Российской империи (ПСЗРИ). Книга чертежей. СПб.,
1839, л. 191).
Оригинал этого плана см.: ЦГАВМФ, ф. 3/л, оп. 23, №
1648.
57 Следует отметить, что, начиная с Балахны, в южных и
восточных районах России началось строительство безбастионных четырехугольных и
трапециевидных крепостей, таких, как Алатырь (1564
г.), Валуйки (1598 г.),
Курск (1596 г.), Мокшан
(1535 г.), Самара (1586
г.) (см.: Л. М. Тверской.
Русское градостроительство до конца XVII
в. М., 1953, рис.
37 и ел.), предвосхищавших по своему плановому решению
полевые редуты XVIII в.
Сооружались крепости и Других форм. Так, Епифань (1560-е годы) хотя и была
«ставлена на 3 углы», но одна из
ее трех башен описана «выведенной» на
10 саж., что предполагает бастионное начертание одного
из «углов» (Писцовые книги Московского государства, ч.
I, отд. 2.
СПб., 1877, с.
1588--1590).
58 Никоновская летопись. --
ПСРЛ, т. XIII. СПб.,
1904, с. 104.
59 Е. Н. Носов.
Очерки по истории местного управления Русского государства первой половины
XVI века. М.--Л., 1957,
с. 71--72.
60 П. А. Раппопорт.
Очерки по истории военного зодчества северо-восточной и северозападной Руси
Х--ХУ вв. -- МИА,
№ 105. М.--Л., 1961,
с. 138--139.
61 Появление новых конструкций вызвало изменение
терминов. В XVI в. слово
«обламьг» вытеснило прежнее «заборолы».
62 П. А. Раппопорт.
Очерки по истории военного зодчества...,
с. 116, рис.
91.
|
